Странник, пришедший издалека - Страница 7

Об остальном Джамаль рассказывал не один час. Путники успели пересечь неширокую цепочку холмов, перебраться вброд через два-три ручья и углубиться в степь километров на двадцать. Оранжево-золотое амм-хамматское солнце поднялось в зенит, потом неторопливо покатилось к западному горизонту, к морю, оставшемуся далеко позади; в прозрачном степном воздухе повеяло вечерней прохладой, стада газелей, оленей и антилоп потянулись на водопой, бирюзовое небо начало темнеть, наливаться огненными предзакатными красками. Князь все говорил и говорил, и, слушая его, Скиф невольно задавался вопросом: кто же шагает сейчас рядом с ним? То ли прежний Джамаль, финансовый гений с темпераментом авантюриста, человек хоть и странный, но понятный, невзирая на все странности; то ли Наблюдатель с далекой и неведомой планеты Телг, четырежды рожденный в разных мирах, сменивший не одну личину, проживший не одну жизнь, преодолевший безмерные пространства – такие, что не постигнуть ни разумом, ни чувством.

Обе эти личности сосуществовали в Джамале в неразрывном и тесном единении. Пожалуй, о двух личностях не стоило и говорить; по сути дела, он являлся созданием на редкость цельным, помнившим как свою земную биографию, так и все прочие жизни, иные существования и ипостаси, объединенные одной задачей: разыскивать и наблюдать. Он вел свои поиски в трех мирах, считая с земным, и надеялся, что теперь его миссия близка к завершению. Личины, которые он надевал, не были чем-то искусственным и чуждым; возрождаясь в каждом мире, принимая новый облик и новую судьбу, он становился частицей новой своей родины – такой же, как любое из мириад существ, родившихся и проживших свой век на Земле. А значит, он был земным человеком, хоть сам временами утверждал обратное; и Скиф, успокоившись на сей счет, уже не видел разницы между Джамалем прежним и Джамалем нынешним.

Смеркалось, в небесах вспыхнули первые звезды, темно-красный диск Миа медленно всплывал над горизонтом, озаряя степь багровыми отблесками. Скиф, продолжая слушать речи Джамаля, начал озираться по сторонам, присматривая место для ночлега. За день они одолели немалое расстояние и теперь приблизились к небольшому озеру у подошвы крутого холма. Водоем окружали заросли высокой травы, походившей по виду на бамбук; стебли ее, как помнилось Скифу, были мягкими и гибкими, но довольно прочными. Вполне подходящий материал, чтобы сплести сандалии для князя, решил он, выбрав это место для ночлега. Вода плескалась рядом, а в зарослях хватало сухостоя для подстилок и костра – правда, жарить на костре было нечего: днем Скиф не охотился, увлеченный беседой. Ну, ничего, подумалось ему, на первый раз обойдемся консервами.

Вскоре, нарезав сухих стеблей, они расположились рядом с банками в руках, то и дело прикладываясь к фляге. Перед ними пылал костер, разожженный вспышкой лазера; за кругом мерцающего света лежала холмистая степь, полная прохлады, таинственных шорохов и шелеста трав. Они поели; пища была еще земной, но вода в объемистой фляге и огонь, плясавший над грудой сушняка, уже принадлежали Амм Хаммату.

Но Скиф об этом сейчас не думал. Внимая речам Джамаля, он будто бы отключился от реальности, забыл про темную амм-хамматскую степь, расстилавшуюся вокруг, про купола и золотые рощи, про город на скале, увенчанный двадцатью башнями, где поджидала его Сийя ап'Хенан. И даже о ней он не вспоминал в этот миг, ибо рассказы князя были такими же чарующими, как сказки «Тысячи и одной ночи» или эллинские предания о битвах богов и титанов. Правда, казалось ему, что Джамаль слегка обеспокоен тем, как будут восприняты его истории. Повествуя о делах удивительных и необычайных, он как бы старался подчеркнуть, что ничего удивительного и необычайного в них нет, что цель его поисков не столь уж отличается от целей и задач Системы и сам он, наподобие Скифа, Самурая или Сентября, принадлежит к некой межзвездной Суперсистеме, является ее агентом и полномочным эмиссаром.

Таковым был его статус, если определять его в земных терминах; и Скиф уже собирался успокоить своего компаньона, сказав, что теперь ему все понятно и что он не считает телгского Наблюдателя коварным инопланетным чудищем, а готов рассматривать его как союзника и коллегу. Но тут за спинами путников, в высокой траве, раздался шорох, а затем над ними взметнулась большая ременная сеть. Не успел Скиф выхватить оружие, как был повержен наземь, спеленут и связан; жуткие маски склонились над ним, а перевернутая лодка багровой луны, будто символ поражения, плыла в вышине, насмешливо покачивая днищем.

* * *

Коготь проволок его вокруг костра, не скупясь на зуботычины и пинки. Резким ударом о барабан Тха остановил танец, и теперь разгоряченные шинкасы сгрудились за спиной вождя, не выпуская из рук своих ножей и маленьких топориков. Маски их чуть подрагивали, и Скифу казалось, что они ухмыляются, предвкушая новое развлечение. От воинов разило потом и кислым запахом хмельной пеки.

Цепь дернулась вверх, ошейник врезался в челюсть, заставив Скифа задрать голову. Он стоял перед Гиеной Тха в унизительной позе, согнувшись и вытянув связанные руки ниже колен; ремень, соединявший запястья со щиколотками, не позволял выпрямиться.

Тха, на редкость упитанный среди своего сухощавого воинства, поерзал в седле толстым задом и оттянул двумя пальцами отвислую нижнюю губу – знак удивления, принятый среди шинкасов. Он не смотрел на пленника, видно, считая его недостойным ни взгляда, ни плевка; узкие щелочки меж припухлых век уставились на Когтя, лицо перекосила гримаса раздраженного недоумения.